Песни иногда бывают живыми. Знаете, живее иного человека. Со своей историей - как вспомнишь, зашатаешься от дурмана накатывающих воспоминаний. И думаешь: «Боже, сделай так, чтобы не забывать этого никогда, помнить, всегда помнить соленый привкус на губах и наши звонкие голоса, разрезающие тишину ночного пляжа своим безумным «S'agapw»... Пожалуйста, только не забывать...»
Эй, Алекси, помнишь нашу бессонную ночь вшестером на пляже недалеко от Пафоса? Его тогда ещё не закрыли на ту абсурдную модернизацию, или как там нынче называется это скотство, не искромсали бесконечный берег кричащими колеями от огромных безжалостных колес. Тогда там было очень просто и очень легко, будто ничего для счастья и не надо больше: только мы, море впереди и песок, песок, песок... Куда все это делось, Алекси, куда...
Помнишь, Элина кричала, что ей пахнет молодыми яблоками и твердила, что их надо непременно найти, но где ты возьмешь яблок в три утра. Мы смеялись и со стороны, вероятно, были очень похожи на пьяных; пьяных всем, чем только можно, помимо непосредственно алкоголя. Водка крайне пошло смотрелась на фоне нашего коллективного безумства и вообще не дружила с нами, тогдашними спортсменами.
А Тасос всю ночь молчал, помнишь? Всю ночь молчал и изредка улыбался, когда Элина начинала требовать яблок. И все знали, что так надо, раз он молчит - значит так надо, ему просто очень надо помолчать. И он молчал. Но делал это так же, как верещали мы: искренне и умиротворенно. С тех пор каждый раз, когда хочется просто помолчать, я всегда вспоминаю его. Вспоминаю и улыбаюсь. А теперь он в Салониках, черт его знает где, и не найти его, и не сказать спасибо за то его молчание.
Мы не были закадычными друзьями до того вечера, да и после него тоже. И если шальной случай свел нас в одном месте, то только чтобы вернуть все на свои места на следующее утро. Наверно, именно поэтому Деспина безостановочно щёлкала своей цифромыльнецей всю ночь нас, пролеживающих песочное покрывало. И даже ты вряд ли знаешь, где она сама и где те фотографии.
А Мариос, Алекси, когда ты в последний раз говорил с Мариосом? Не удивлюсь, если это было той самой ночью, потому что потом какой-то леший заставил федерацию выбирать между тобой и им, и выбрала она отчего-то тебя. И мы оба знаем, что тебе тот выбор был до фонаря, но после него - тишина. И не было никакого пляжа, и не было того минутного счастья длинною в десяток часов.
Алекси, как бы я хотела знать, ты помнишь это? Потому что я забыла, как забывают ветер в лицо и варенье в кладовке. Забыла напрочь, а сегодня отчего-то вспомнила. Я бы тебе процитировала сейчас Воденникова, Алекси, худо-бедно перевела бы его на греческий и сказала бы, что «счастье – это то, что всегда с тобой», ведь ты так долго пытался объяснить мне это, а я не понимала. Но вот, прошло время, я знаю это, и много чего ещё знаю, только рассказать это вряд ли удастся. Потому что, где та ночь и где мы.
Но ребята, как бы я Вам хотела сказать, что вспомнила сегодня наш пафосский шабаш, вспомнила под ту песню Протопсалти и Ремоса, что поначалу тихо напевала Деспина себе под нос, а спустя пару часов орали мы в шесть глоток. Орали, потому что так было надо, потому что так мы чувствовали и так думали. И теперь уже я знаю, что это было настоящее, и только так надо чувствовать и только так надо думать. И Вы, такие туманные и рассыпающиеся песком в моих ладонях, такие призрачные, но до сих пор такие любимые, Вы оставайтесь в моей памяти подольше, хорошо? Оставайтесь…